Это был один из лучших асов Люфтваффе. Во время войны Крупински не потерял ни одного своего ведомого и всячески помогал им встать на ноги. Его ведомым в самом начале своей карьеры был и Эрих Хартманн, ставший затем лучшим асом Люфтваффе. Благодаря своему чувствительному характеру и многочисленным победам на любовном фронте, а также небольшому росту (176 см), Крупински по аналогии с персонажем популярной в те годы оперетты получил прозвище Граф Пунски (Graf Punski).
Вальтер Крупински (Walter Krupinski) родился 11 ноября 1920 г. в местечке Домнау (Domnau) в округе Фридланд в Восточной Пруссии.
1 сентября 1939 г. он вступил в Люфтваффе. После завершения летной подготовки лейтенант Крупински в январе 1942 г. прибыл во II./JG52. Хотя он и был зачислен в состав 6./JG52, первоначально Крупински летал в качестве ведомого командира II./JG52 гауптмана Йоханнеса Штейнхофа.
В течение нескольких первых месяцев Крупински проявлял полную неспособность как летчик-истребитель и Штейнхоф был уже близок к тому, чтобы списать его в разведывательную авиацию, когда тот совершенно неожиданно преодолел свой "комплекс новичка". В течение августа - декабря 1942 г. в ходе боев на южном участке Восточного фронта Крупински сбил 66 самолетов. 29 октября 1942 г. после 53 побед лейтенант Крупински был награжден Рыцарским Крестом.
2 февраля 1943 г. обер-лейтенант Крупински был назначен командиром 7./JG52 вместо гауптмана Адальберта Зоммера (Adalbert Sommer)1, переведенного в штаб JG52. К этому времени на его счету было уже более 70 побед.
За Крупински в Люфтваффе закрепилась репутация сорвиголовы, которая всюду бежала впереди него. Он имел "привычку" загонять себя в самые невероятные ситуации, получая при этом ранения, выпрыгивая на парашюте и совершая аварийные посадки. Однажды во время боев на Кубани Крупински приземлился "на брюхо" на луг, который, как потом оказалось, немецкие саперы превратили в сплошное минное поле. Пока его "Мессершмитт" скользил по траве, несколько мин взорвались, и Крупински решил, что его обстреливает артиллерия. Поэтому, едва самолет замер, он выскочил из кабины на крыло, собираясь спрыгнуть на землю и где-нибудь укрыться. Фактически спас ему жизнь пехотный фельдфебель, чье внимание привлекли взрывы на минном поле, и успевший криком предупредить Крупински, чтобы тот не прыгал на землю. Затем саперам понадобилось два часа, чтобы вывести его оттуда, проверяя при этом каждый свой шаг миноискателями.
В течение 5 июля 1943 г. Крупински сбил сразу 11 самолетов, одержав свои 80 - 90 победы. Однако в последнем бою в районе Угрима его Bf-109G также получил попадания. Был пробит маслорадиатор, и серьезно повреждено хвостовое оперение. При этом повреждения рулей исключали любые маневры при посадке. Крупински заходил на посадку, как говорится, с прямой, когда неожиданно увидел, что ему наперерез по тревоге взлетает дежурное звено. Он резко дал ручку управления от себя, надеясь успеть сесть и избежать столкновения в воздухе. Ему удалось сесть, но скорость "Мессершмитта" была еще слишком велика, и его начало заносить в cjopony. Крупински резко нажал на тормоз, и истребитель, "клюнув носом", перевернулся. Крупински, ударившись головой о прицел, повис на ремнях. Спустя две минуты аварийная команда вытащила его из кабины. Крупински был весь в крови и залит бензином, у него оказалась пробита голова, и он на шесть недель вышел из строя. В тот день погибли и пропали без вести семь пилотов JG52, а двое, включая Крупински, получили ранения.
Снова начав летать1, Крупински продолжал увеличивать число своих побед. 23 сентября он одержал 125-ю победу, а 12 октября - уже 150-ю. 2 марта 1944 г. после 177 побед обер-лейтенант Крупински был награжден Дубовыми Листьями (Nr.415).
18 марта 1944 г. Крупински был переведен в I./JG52, которая в тот момент находилась на аэродроме Херцогенаурах (Herzogenaurach), в 19 км северо-западнее Нюрнберга, и действовала в составе ПВО Германии. Этот неожиданный перевод на Запад объяснялся тем, что он уже некоторое время находился в резерве для назначения на должность командира группы. 16 марта 1944 г. в бою в районе г. Ульма погиб прежний командир I./JG5 майор Эрих Герлитц (Erich Gerlitz), и, вероятно, командование Люфтваффе первоначально предполагало назначить Крупински вместо него.
Однако затем эти планы по какой-то причине изменились, и 26 марта 1944 г. командиром I./JG5 был назначен бывший командир II./JG5 гауптман Хорст Карганико (Horst Carganico). Тем не менее гауптман Крупински на Восточный фронт уже не вернулся. В мае 1944 г. он был назначен командиром II./JG11 вместо майора Гюнтера Ралля (Gunther Rail), который 12 мая в бою над Берлином был ранен и попал в госпиталь.
19 мая в бою южнее аэродрома Ферден (Vorden), расположенного в 36 км юго-восточнее Бремена, Крупински сбил два Р-47 - в 12.45 и в 12.55.
Утром 24 мая В-17 из 1-й и 3-й бомбардировочных дивизий США совершили очередной налет на Берлин. "Мессершмитты" из IT./JG11 атаковали противника над Шлезвиг-Гольштейном, и в 10.28 юго-восточнее г. Хайде, расположенного в 67 км западнее Киля, Крупински на высоте 9000 метров сбил Р-51. Другие пилоты группы смогли сбить еще одну "Летающую Крепость" и один "Мустанг".
30 мая 928 В-17 и В-24 из 8-й воздушной армии под прикрытием 672 истребителей атаковали авиазаводы в Дессау, Хальберштадте и Ошерслебене, а также аэродромы в Ольденбурге, Ротенбурге, Мюнстере и Нордхольце. В бою южнее Магдебурга в районе Хальберштадт (Halberstadt) - Кведлинбург (Quedlinburg) пилоты II./JG11 сбили три "Мустанга". Два из них (в 11.10 и в 11.11) были на счету Крупински, одержавшего свои 189-ю и 190-ю победы.
6 июня II./JG11 была переброшена во Францию, и 14 июня Крупински одержал очередную победу, сбив в 20.45 в районе Сен-Кантен (Saint-Quentin) - Шони (Chauny) американский Р-47. В 07.45 28 июня севернее бельгийского города AT (Ath), расположенного в 48 км юго-западнее Брюсселя, он на высоте 9000 метров атаковал и сбил Р-38.
Вечером 1 июля в районе Валансена (Valenciennes) "Мессершмитты" II./JG11 встретились с группой Р-47. В ходе боя было сбито шесть "Тандерболтов", при этом три из них в течение трех минут (19.55 - 19.58) сбил гауптман Крупински, общее число побед которого, таким образом, достигло 195.
12 августа в бою над Францией его "Мессершмитт" был подбит и загорелся. Крупински успел выпрыгнуть на парашюте, но, получив ожоги лица и рук, был отправлен в госпиталь. На следующий день вместо него командиром II./JG11 был назначен бывший командир II ./JG53 гауптман Карл Леонхард (Karl "eonhard).
17 сентября 1944 г. в бою с "Мустангами" в районе немецко-голландской границы был сбит и погиб командир III./JG26 майор Клаус Митуш (Klaus Mietusch)2. Пока обязанности командира группы исполнял командир 10./JG26 гауптман Пауль Шаудер (Paul Schauder), инспектор истребительной авиации генерал-майор Адольф Галланд начал искать подходящую кандидатуру на эту должность. В результате 27 сентября командиром 1II./JG26 был назначен гауптман Крупински, только что выписавшийся из госпиталя. При этом Галланд в телефонном разговоре с ним подчеркнул, что оказывает ему "особую честь", назначая командиром группы, которую сам когда-то возглавлял.
В тот же день Крупински прибыл на аэродром Мёнхенгладбах (Munchengladbach), в 25 км западнее Дюссельдорфа, где тогда базировалась 1II./JG26. Уже вечером того же дня, видимо, стараясь оправдать надежды Галланда, Крупински поднялся в воздух ив 18.21 сбил "Спитфайр", одержав свою 196-ю победу.
Сбив в 15.50 12 октября в ходе очередного вылета Р-51, гауптман Крупински одержал свою 197-ю и, как потом оказалось, последнюю победу.
18 декабря в III./JG26 произошел трагический инцидент, очень хорошо показывающий обстановку, в которой в тот период действовали пилоты Люфтваффе. Группа должна была прикрывать немецкие части, ведущие бои в Арденнах. Утром "Мессершмитты" группы во главе с командиром 117JG26 обер-лейтенантом Петером Рейшером (Peter Reischer)1 поднялись с аэродрома Платлюнне. Однако вместо того, чтобы направиться к Арденнам, самолеты в течение следующего часа кружили над Нижней Саксонией, не приближаясь к зоне боевых действий. Сразу после посадки Рейшер был вызван на командный пункт III./JG26 к гауптману Крупииски.
Через некоторое время оттуда раздался телефонный звонок. Это звонил Крупински, который хотел лично поговорить с унтер-офицером Хейнцем Герке (Heinz Gehrke)2 из эскадрильи Рейшера. Дело было в том. что тот был пилотом "локомотива" - так в Люфтваффе называли истребители, чьи радиопередатчики FuG16ZY использовались наземными службами чтобы отслеживать местонахождение всей эскадрильи. Крупински спросил у Герке, всегда ли в ходе этого вылета он оставался вместе с остальными самолетами. Герке ответил, что он постоянно был с эскадрильей. Вскоре на стоянку II ./JG26 вернулся Рейшер, сообщивший пилотам эскадрильи, что им предстоит новый вылет. Лицо Рейшера было очень красным, и его пилоты подумали, что он перед этим выпил несколько рюмок коньяка.
"Мессершмитты" были быстро дозаправлены и поднялись в воздух. На этот раз они направились прямо на юго-запад в сторону Арденн. Пилоты видели истребители союзников, однако так и не смогли занять выгодной позиции для атаки и тридцать минут спустя ни с чем вернулись в Платлюнне. Непосредственно перед посадкой Bf-109K-4 W.Nr. 1250 обер-лейтенанта Рейшера исчез в облаках. Через некоторое время самолет был обнаружен стоящим на противоположном конце большого летного поля аэродрома Платлюнне. Рейшер находился в его кабине, но он был уже мертв. Он покончил самоубийством, выстрелив себе в голову из пистолета.
Пилоты II./JG26 узнали, что, оказывается, после первого вылета Рейшер доложил Крупински о том, что эскадрилья атаковала механизированные части союзников в районе Ахена, а затем вступила в бой с их истребителями. Крупински же по сигналам радиопередатчика с самолета унтер-офицера Герке уже знал, что эскадрилья даже не приближалась к зоне боев. Крупински доложил о случившемся командиру JG26 оберст-лейтенанту Йозефу Приллеру, и тот приказал передать Рейшеру, что у него есть только два выхода - или немедленно снова подняться в воздух, или пойти под суд военного трибунала за трусость, проявленную перед лицом врага, наказанием за которую мог быть только расстрел.
На заключительном этапе войны неудачные вылеты для пилотов JG26 не были чем-то из ряда вон выходящим. Однако совершенно очевидно, что у Рейшера, который был опытным пилотом, имевшим на своем счету 19 сбитых самолетов, в т.ч. и по два В-24 и В-17, утром 18 декабря произошел сильнейший нервный срыв. Не справившись с собой, он попытался обмануть Крупински, но был сразу же уличен во лжи благодаря сигналам FuG16ZY. Когда же и следующий боевой вылет закончился полной неудачей, то Рейшер, окончательно потерявший контроль над собой, вместо двух выходов из создавшегося положения, предложенных Приллером, выбрал третий и застрелился1.
31 декабря 1944 г. в 14.30 командир JG26 оберет Приллер получил сообщение, которое среди прочего содержало следующие слова:" VARUS 1.1.45 - TEUTONICUS". Это был шифрованный приказ о проведении операции "Боденплатте". "VARUS 1.1.45" обозначало дату операции - 1 января 1945 г., а слово "TEUTONICUS" разрешало командирам эскадр провести инструктаж пилотов. Приллер сразу же вызвал к себе командиров групп: майора Карла Борриса (Karl Borris), возглавлявшего I./JG26, майора Антона Хакла (Anton Hackl), командовавшего II./JG26, и гауптмана Крупински. В штабе JG26, располагавшемся в школьном здании в г. Фюрстенау (Fbrstenau), в 63 км севернее Мюнстера, прошло короткое совещание.
Приллер кратко изложил командирам групп план предстоящей операции. Эскадра должна атаковать аэродромы Гримберген (Grimbergen) и Эвер (Evere), расположенные севернее Брюсселя. К участию в операции привлекались абсолютно все пилоты, включая новичков. Каждая группа должна была лететь в сомкнутом строю на малой высоте. Самолеты сначала направляются к Роттердаму, следуя за специально выделенным для этого ночным истребителем Ju-88, и только затем с севера приближаются к цели. Учитывая отдаленность целей и маршрут полета, необходимо было использовать подвесные 300-литровые топливные баки, что автоматически исключало возможность подвески бомб. По всему маршруту полета предписывалось соблюдать полное радиомолчание, кроме того, на время
проведения операции было приказано снять со всех самолетов аппаратуру системы опознавания FuG25 "Erstling". Обратный полет должен был проходить по тому же маршруту, что и полет к цели, и только ъ крайнем случае пилотам разрешалось лететь прямо на восток для посадки на ближайших аэродромах в западной части Германии.
Вернувшись на аэродром Платлюнне, Крупински отдал приказ своим пилотам: несмотря на наступающий Новый год, никаких спиртных напитков и отбой в 22.00. Вскоре после полуночи Приллер получил еще одно сообщение: "Auftrag HERMANN 1.1.45. Zeit: 09.20 Uhr". Это означало, что все аэродромы должны быть атакованы одновременно в 09.20. Конечно, было бы более эффективно атаковать противника на рассвете, но из-за недостаточной квалификации большинства своих пилотов командование Люфтваффе решило перенести атаку на более позднее время с таким расчетом, чтобы взлет самолетов проходил в светлое время суток.
Уже в 04.30 1 января 1945 г. пилотов III./JG26 разбудили. В 06.00 на командном пункте группы прошел последний инструктаж, всем еще раз было приказано соблюдать в воздухе режим радиомолчания. В 08.20 "Мессершмитты" во главе с Крупински начали подниматься в воздух. Через десять минут вся группа собралась в боевой порядок и, возглавляемая двумя Ju-88, направилась к Роттердаму. В 08.50 западнее Утрехта группа попала под огонь собственной зенитной артиллерии, в результате чего был сбит ВГ-109К-4 W.Nr.330385 из 11./JG26, а его пилот обер-лейтенант Харальд Ленд (Harald "enz) погиб.
В 09.15 "Мессершмитты" III./JG26 пересекли линию фронта в районе реки Шельды. Пролетая на высоте 10 метров над позициями английских частей, они попали под сильный автоматный и пулеметный огонь. Истребитель Крупински получил несколько попаданий, при этом одна из пуль попала точно в замок левой панели капота. Раздался резкий хлопок, и панель открылась. Было ясно, что в таком состоянии дальше просто нельзя лететь, и Крупински в сопровождении своего ведомого унтер-офицера Карла-Георга Гента (Karl-Georg Genth)1 вынужден был повернуть обратно.
Остальные "Мессершмитты" III./JG26 продолжили полет и в 09.20 точно по плану атаковали аэродром в Звере. На обратном пути они снова были обстреляны собственной зенитной артиллерией и еще два самолета были подбиты и совершили вынужденные посадки. В 10.10 оставшиеся "Мессершмитты" приземлились на своем аэродроме в Платлюнне.
III./JG26 стала одной из немногих групп, участвовавших в операции "Боденплатте", которая точно выполнила поставленную перед ней задачу. В результате ее атаки на аэродроме Эвер было уничтожено 34 самолета и еще 29 получили различные повреждения. При этом III./JG26 потеряла шесть "Мессершмиттов", три пилота погибли, один попал в плен и еще один получил ранение.
25 марта 1945 г. III./JG26 была неожиданно расформирована, а ее пилоты и самолеты были распределены между другими группами JG26. Оставшись не у дел, майор Крупински перешел к генерал-лейтенанту Галланду в JV44, где летал на реактивном Ме-262.
Всего в ходе войны майор Крупински совершил 1100 боевых вылетов и одержал 197 подтвержденных побед.
С 1955 г. он вступил во вновь формируемые Бундеслюфтваффе ФРГ. В течение шести лет оберет Крупински командовал истребительно-бомбардировочной эскадрой JaboG 33. Затем он был начальником учебного центра Бундеслюфтваффе в США, а потом командиром авиадивизии. Занимая различные посты в Бундеслюфтваффе, штабах НАТО и министерстве обороны ФРГ, Крупински никогда не скрывал своих мыслей, прямо высказывая свою точку зрения вышестоящему руководству. Возможно, именно это послужило причиной, что в середине 70-х годов генерал-лейтенант Крупински был неожиданно для многих уволен с должности командующего воздушным флотом. Выйдя в отставку, он поселился в городе Нойкирхене (Neunkirchen), в 50 км южнее Касселя, и в последующие годы активно участвовал в деятельности Ассоциации немецких летчиков-истребителей.
7 октября 2000 г. после тяжелой болезни Вальтер Крупински умер. 12 октября в церкви Святой Маргариты (St.Margarethen-Kirchen) в Нойкирхене прошла траурная церемония прощания. У гроба с телом Крупински несли почетный караул шесть действующих офицеров Бундеслюфтваффе в звании оберега. Бывший инспектор Бундеслюфтваффе и в настоящее время президент Ассоциации немецких летчиков-истребителей генерал-лейтенант в отставке Йорг Кюбарт (Jorg Kuebart) в своей прощальной речи, в частности, сказал:
"Я говорю от имени лейтенантов, которые в 50-е годы приняты в эскадру Вальтера Крупипски. С тех пор он вместе с нами прошел путь от майора и командира эскадры до генерал-лейтенанта почта и командующего воздушным флотом. Я не знаю второго такого примера, когда бы люди десятилетиями сохраняли привязанность к своему бывшему командиру эскадры.
Вальтер Крупипски был прирожденным командиром и руководителем, строгим, но справедливым. Он владел старой прусской добродетелью - принимать на себя ответственность за всех, . кто был подчинен ему. Он одним из немногих генералов всегда говорил то, что думал. Его увольнение со службы было внезапным и жестоким, по он никогда не жаловался.
Мы прощаемся с нашим командиром эскадры и нашим командующим. Он был образцом для нас, понимающим и справедливым наставником и другом. Он в самом хорошем смысле был настоящим прусским офицером. Мы склоняемся перед мертвым генералом Вальтером Крупински".
В тот же день Вальтер Крупински был похоронен на кладбище Нойкирхена.
Интервью с Вальтером Крупински.
Вопрос: Где и когда Вы родились, генерал?
Ответ: Я родился 11 ноября 1920 года в маленьком городкеДоннау в Восточной Пруссии, который сейчас находится под юрисдикцией Российского правительства, но жил я в Браунсберге, который сейчас находится в Польше. Я недавно был в Браунсберге, где моя семья прожила с 1933 по 1945 год, и нашел, что мало что изменилось с тех пор, когда я там был последний раз.
В: Расскажите о своей семье.
О: Когда я родился, мой отец был на военной службе. Он участвовал в Первой Мировой войне и в тот момент сражался против коммунистических группировок пытаясь захватить контроль после войны. Он служил в армии во время Первой Мировой войны и после - до 1923 или 1924 года. В итоге он оставил армию и стал правительственным служащим. Перед началом Второй Мировой он вновь вступил в армию, но был уволен после окончания Польской кампании в звании старшего лейтенанта. Он опять стал правительственным служащим, но по мере разрастания войны он был зачислен в Ополчение, когда Советы вторглись в Германию, и состоял в нем с января по май 1945 года. У меня было два младших брата – Пауль и Гюнтер. Пауль и я родились в один день, но с разницей в два года. Пауль вступил во флот, и стал подводником, и там встретил свою судьбу. Он погиб, когда его лодка, U-771, затонула у Норвежского побережья, и лишь тела Пауля и еще одного моряка были найдены на берегу. Они были похоронены на военном кладбище в Нарвике. Самый младший брат, Гюнтер, родился в 1932 году, и он бежал из Пруссии вместе с моей матерью в январе 1945 года во время советского наступления. Он умер в 1970 году от рака.
В: Каково Ваше образование?
О: О, такое же как у большинства других в Люфтваффе и вообще в армии: начальная школа и, затем, гимназия – примерно тоже что и ваша высшая школа, только чуть более продвинутая – основной курс обучения. Я сдал выпускные экзамены и в 1938 году решил вступить в армию.
В: Когда Вы решили, что хотите быть летчиком?
О: По правде я никогда не интересовался полетами. По правде сказать, я пытался стать морским офицером, как мои друзья Йоханнес Штайнхофф и Дитрих Храбак, поскольку я всегда любил море. Однако, когда я был окончательно принят, меня перевели в Люфтваффе. Я не просил об этом.
В: Как Вас учили?
О: Я начал учиться летать в сентябре 1939 года в школе кадетов в Берлин-Гатове, позднее был переведен в Вена-Швехат, которая являлась школой истребительного вооружения. Сначала было инструктирование в классе, аэродинамика – одним словом основы. Затем, после пары месяцев, нас познакомили с Не-51, учебным бипланом, на котором мы учились основам взлета и посадки, и простым маневрам с инструктором. Когда нас считали компетентными, мы летали одни, я быстро этого достиг. После шести месяцев, или около того, нас начали тренировать на мессершмиттах 109, который, как вы знаете, был основным истребителем на протяжении войны. Затем мы учились полетам по приборам, идентификации самолетов противника, экстренным процедурам, полетам в строю, навыкам в стрельбе, например стрельбе с упреждением, а также изучению самолета, включая его обслуживание.
В: Каково было Ваше первое назначение?
О: Меня перевели на побережье Ла-Манша и направили в JG.52, где начинали свою карьеру эксперта Гюнтер Ралль, Ханс-Йоахим Марсель, Йоханнес Штайнхофф, Герхард Баркхорн и другие. К моменту когда я там появился, Битва за Британию была близка к завершению, что и произошло в ноябре 1940 года. Я служил в JG.52 в течение почти всей моей карьеры на востоке, но позднее служил в JG.5, JG.11, JG.26 и JV44, в которой летал на Ме-262 на западе с 1 апреля 1945 года и до конца – не так уж много боевого времени на реактивном самолете. Вылеты против истребительного сопровождения и бомбардировщиков американцев были самыми тяжелыми, поскольку они были превосходными летчиками и обладали высококачественным вооружением.
В: Каково это было летать против британских пилотов?
О: Ну, я слетал лишь 30 миссий над Соединенным Королевством, и я участвовал во множестве воздушных боев со спитфайрами и харрикейнами, но не одержал ни одной победы. Я слабо начинал и страдал от плохой стрельбы, и я очень боялся быть сбитым над Ла-Маншем и плыть потом домой!
В: Когда Вас перевели на Русский фронт?
О: Я служил на Ла-Манше до поздней весны 1941 года, когда JG.52 была переведена на восток. Мы вылетели из Остенде в Бельгии в Сувалки в Восточной Пруссии, и проторчали там 10 дней до Операции Барбаросса. Война началась для нас в Сувалки, откуда мы взлетали для штурмовки аэродромов ВВС Красной Армии.
В: В какой группе вы были в то время?
О: Я был переведен в группу пополнения JG.52, затем в 6-ой штаффель II-ой группы в южной России. Позднее, я стал командиром 7-го штаффеля III/JG.52 в Румынии, защищая вплоть до весны 1944 года, нефтяные поля и заводы в Плоэшти, мосты и т.п. от дальних американских бомбардировщиков из Северной Африки и, позднее, из Италии.
В: Как вам и вашему подразделению понравилась первая зима?
О: Русская зима! Она знаменита, вы же знаете, и все эти ужасные истории правдивы. Мы не могли летать, а когда могли, было трудно понять, как возвратиться домой, разве что лететь только по приборам, а посадка была более опасна, чем воздушный бой. Много самолетов было разбито. Я был там со Штайнхоффом (176 побед), Раллем (275), Храбаком (125), Баркхорном (301) и многими другими, ставшими хорошо известными. Мы все были одинаково опытны, но не в эту зиму. Каждая зима в России была ужасна, но мы были лучше подготовлены к ним после 1941 года. Мы были единым целым, одержали свыше 10000 побед за войну, и все мы были – и есть – добрыми друзьями. Мы теряем кого-нибудь каждые несколько лет, так что круг друзей сужается.
В: Вы также летали с Эрихом Хартманном, который стал величайшим асом всех времен с 352 победами. У вас есть какие-то особые ассоциации относительно него, или нет?
О: Я только что стал командиром 7-го штаффеля III/JG.52, когда в марте 1943 года впервые встретился с Эрихом Хартманом. Он был ребенком! Он был так молод, и именно тогда я дал ему прозвище “Буби”, или мальчик, и оно приклеилось к нему до конца жизни. Он помнит меня с более раннего момента, когда, за шесть месяцев до этого, я совершил примечательную аварийную посадку на горящем Ме-109 в Майкопе. Я был подбит в вылете против Советов, и я был ослеплен дымом и легко ранен. Я начал спускаться и зацепил за стопку бомб, сложенных на краю аэродрома, и я продрался прямо через них. Толивер и Констэбл написали об этом случае в биографии Эриха, “Белокурый рыцарь Германии”.
В: Не Вы ли помогли Хартманну одержать его первую подтвержденную победу?
О: Я часто брал Хартманна в качестве своего ведомого, и, вместе с Гердом Баркхорном, он получил свою первую возможность одержать победу, когда мы встретили одиночный советский самолет. Эрих ранее уже получал выговор за то, что ломал строй и атаковал истребитель, был подбит и разбил свой самолет без какой либо выгоды. (До назначения Крупински командиром 7-го штаффеля, Хартманн, фактически, принял участие в командной попытке сбить Ил-2 5 ноября 1942 года, который был записан ему как первая победа, с целью воодушевить новичка в эскадрилье. Когда он преследовал уже горящую цель, штурмовик взорвался, повредив Ме-109 Хартманна, что вынудило его совершить вынужденную посадку. Его первая по настоящему личная победа, была одержана 27 января 1943 года, когда он летел в качестве ведомого Крупински, и это был МиГ-1).
В: Не могли бы Вы сравнить свой стиль боя и стиль Хартманна?
О: Эрих великолепно стрелял в больших дистанций, в отличии от меня. Я предпочитал подойти поближе и стрелять, и часто я привозил с собой домой обломки вражеского самолета. Эрих позднее перенял такую же тактику, и он всегда добивался успеха и никогда не был ранен или сбит вражеским истребителем. Он однажды был вынужден приземлиться из-за обломков самолета, которого сбил, и был захвачен в плен, но он смог сбежать, и едва не был застрелен немецким часовым. Он также несколько раз был подбит зенитками, но это было частью обыденной работы. Он был хорошим учеником, и я учил его воздушной стрельбе, после того как сам обрел опыт.
В: Сколько раз за войну Вы были сбиты?
О: Я четыре раза прыгал с парашютом, несколько раз терпел аварии и пять раз был ранен. Я не помню точного числа вынужденных посадок, поскольку моя летная книжка была изъята американской разведкой, когда я стал военнопленным в конце войны. Я полагаю, что количество аварий было между 10 и 12. Я хотел бы попросить вас и ваших читателей, пожалуйста, дайте миру узнать об этой летной книжке. Если она когда-нибудь вновь появится, я был бы рад однажды отдать ее моим внукам. Должен сказать, что самая впечатляющая авария случилась в Майкопе, а другая, когда я рухнул посреди минного поля во время боя. Это хорошая история, чтобы рассказывать ее за стаканчиком, знаете ли, поскольку это было самое страшное, что я испытал за всю войну!
В: Какая из Ваших побед запомнилась больше других?
О: О, много чего можно вспомнить, ведь я сделал более 1100 боевых вылетов, и однажды, 5 июля 1943 года, я сбил 11 самолетов в 4 вылетах за один день. Один из них был бой с русским экспертом, который продолжался около 15 минут, что было редкостью для пилотов Красной Армии. Обычно они выходили из боя, после атаки, и устремлялись домой после пары минут, если не смогли отогнать вас или получить превосходство. Другой вылет, когда я прошел сквозь 15 или 20 Крыс, в результате чего, мой самолет был подбит какими-то большими ракетами “земля-воздух”. Крысы атаковали наземные цели, и одна Крыса довернула на меня, выстрелила ракетой, и попала в меня. Это была невероятная ситуация. Я также хотел бы сказать, что мои победы в узких Кавказских долинах были запоминающимися, также как моя победа над ЛаГ-5 под Сталинградом, когда русский потерял больше трети своего левого крыла и горел как в аду. Около 10 пилотов Люфтваффе видели это, включая Йоханесса Штайнхоффа, который был в то время моим командиром. Этот ЛаГ продолжал лететь на малой высоте и я наблюдал за его падением. Он разбился, но не взорвался – просто сгорел.
В: Вы когда-нибудь встречались с рейхсмаршаллом Германом Гёрингом?
О: Я никогда не встречался с ним лицом к лицу, но видел его однажды. Это было, когда я стал лейтенантом на церемонии 31 января 1941 года, в Берлине, вместе с несколькими сотнями других кадетов.
В: Сколько раз Вы встречались с Адольфом Гитлером?
О: Лишь один раз, когда я был награжден Дубовыми Листьями к Рыцарскому Кресту.
В: Не могли бы Вы описать эту церемонию?
О: Да особо нечего рассказывать, исключая то, что Буби Хартманн и я не слабо погуляли накануне ночью и напились в стельку, несмотря на то, что мы должны были получить награды из рук фюрера. Хартманн знал его прежде, поскольку, как вы знаете, он трижды награждался Гитлером – Дубовыми Листьями, Мечами и Бриллиантами. Я получил Дубовые Листья вместе с Хартманном 4 марта 1944 года. Хартманн отпускал смешные комментарии относительно него, передразнивал его, и пытался стоять ровно, не падая. Я не был в не очень хорошей форме. Мы только начали трезветь, когда Гитлер, вручив нам награды, начал расписывать свой план “Панцерфест”, который был способом сделать армейские части невосприимчивыми к танковым атакам противника. Он спросил нас о Лемберге, откуда мы прибыли и где наши храбрые солдаты сражались против этих русских танков и несли страшные потери. Он говорил с нами о войне в России, и у нас было чувство, что мы слушаем полного безумца. Я думаю, он был скорее буйно помешанным, и когда время встречи подошло к концу, Хартманн и я нуждались в новой выпивке, и Хартманн повторял: “ я ж тебе говорил”.
В: Когда Вас перевели на Западный фронт?
О: Это произошло весной 1944 года, когда многие русские эксперты Русского фронта были отправлены сражаться против американских четырехмоторных бомбардировщиков. Я занимался этим некоторое время в JG.11, потом, между началом октября 1944 года и 25 марта 1945 года, я командовал III/JG.26. Драться с американскими бомбардировщиками и истребителями сопровождения было гораздо труднее, чем воевать в России. В-17 было трудно атаковать из-за его мощного защитного огня пулеметов 50-го калибра, а американские истребители еще более усложняли задачу приблизиться к ним, поскольку они превосходили нас численно примерно 10 к 1. Я был обескуражен всем этим и изменил свое мнение о происходящем. Мы постоянно теряли опытных экспертов – нас просто подавили числом. Бомбардировщики и истребители союзников атаковали наши аэродромы днем и ночью, а также бомбили города. Истощение также было фактором, поскольку у нас не было достаточно пилотов на замену, и новые пилоты не имели достаточно опыта, чтобы долго выжить в таких условиях.
В: Как Вы оказались в JV44 Галланда?
О: Ну, я пытался закончить войну в центре восстановления самолетов в Бад Визее в Тегернзее, когда Штайнхофф и Галланд вышли на некоторых из нас 1 апреля 1945 года. Штайнхофф спросил меня: “Граф, как тебе перспектива полетать на Ме-262?” Уже на следующие утро я запрагнул в кабину Ме-262 и сделал свой первый вылет на нем после короткого периода ознакомления. Я описал все это в большом очерке, который я написал для наших “Истребительных новостей” в феврале-марте 1987 года. Мое последнее высказывание было таким: “Это было началом новой эпохи в авиации”.
В: Каково было Ваше впечатление от личного состава JV44?
О: Галланд использовал Штайнхоффа в качестве вербовщика, и они собрали лучших в этом деле. Они заполучили Баркхорна и пытались заполучить Хартманна, но Эрих сохранил теплое местечко в JG.52. Его решение остаться дорого ему обошлось. Как вы знаете, после войны он провел 10 лет в советской лагере, поосле того, как американцы передали их Красной Армии.
В: Как для Вас сложились последние месяцы войны?
О: Я присоеденился к JV44, “Эскадрилье экспертов” Галланда в Мюнхен-Райме, потом мы перелетели в Зальцбург в Австрии, потом в Айблинг-Хайльбронн. У нас было несколько захватывающих вылетов, особенно когда мы получили ракеты воздух-воздух R4M. Первый раз я увидел их работу 5 ареля, когда Галланд, который вел наше звено, залпом выстрелил по группе американских бомбардировщиков В-26. В одно мгновенье один из них развалился, а другой начал падать – хвост был оторван, и обе части падали вниз сквозь легкую облачность. Мы летели в нескольких сотнях ярдов, так что мы не были ни задеты осколками ни атакованы вражескими истребителями, после этого мы атаковали используя наши 30 мм пушки. Я повредил пару бомбардировщиков, но не одержал ни одной победы в тот день, хотя я абсолютно уверен, что все остальные сделали это. У нас было много таких вылетов, но мы также сталкивались с американскими истребителями. Мустанги были постоянной проблемой, и они постоянно провожали нас до дома, в надежде на легкий килл. Нам приходилось быть очень осторожными, когда мы заходили на посадку, поскольку они могли следовать за нами в нескольких милях и паре минут позади нас. Взлет и посадка были самыми напряженными моментами для пилотов 262-ых, поскольку самолет медленно набирал скорость, и двигатель мог легко заглохнуть, если бы вы сдвинули рукоять газа слишком быстро вперед. Несколько раз это случалось.
В: Не могли бы Вы рассказать, что Вы видели в тот день, когда разбился Штайнхофф?
О: Его звено вел Галланд. Герд Баркхорн, у него тогда было 300 побед; “Таран” Эдуард Шалльмозер (прозванный так за попытку направить его реактивный самолет во вражеские бомбардировщики, когда у него однажды закончилаись боеприпасы); Эрнст ...манн; Клаус Нойманн, который одержал 5 побед на Ме-262 и всего 37 побед за войну; и я сам – мы все или взлетели для перехвата бомбардировщиков или готовились сделать это утром 18 апреля 1945 года. Штайнхофф был заправлен топливом и ракетами, а его левое колесо попало в воронку, которая была недостаточно хорошо заделана, после последнего налета американцев на нашу базу, и его самолет подскочил над землей. Когда он приземлился, он оказался в охваченных пламенем обломках, горевшое топливо вызвало детонацию ракет и 30-мм боеприпасов вокруг него. Я этого не видел, но каждый слышал это. Там был Маки Штайнхофф, попавший в ловушку, но мы отвезли его в госпиталь и он каким-то образом выжил. Он был лучшим другом для нас, и настоящим патриотом и лидером. После этого происшествия, а так же потери Гюнтера Лютцова и многих других, каждый из нас чувствовал, что мы находимся на волосок от такой же судьбы.
В: Как, для Вас, закончилась война?
О: Я был захвачен в плен, когда наше подразделение сдалось после уничтожения своих самолетов, когда американцы почти въехали на аэродром. Офицер американской разведки нашел нас, и отвез, через Хайдельберг, в лагерь для допросов в Англии. После 4 недель ответов на вопросы, меня переправляли в Шербур, я думаю, когда на меня напал французский солдат с винтовкой. Он ударил мня по голове, и я потерял сознание. Очнулся я в госитале в Мюнхене. После всех допросов, я закончил с американцами, но пока я был в заключении, у меня забрали мой Рыцарский Крест и Дубовые Листья, и мою летную книжку, о чем я упоминал ранее. Это были тяжелые времена, но мой контакт с офицерами американской армии и воздушных сил подготовили меня к моей новой карьере в 1950-х и вплоть до моей отставки в 1970-х годах.
В: Чем Вы занимались после войны? Я знаю что уровень безработицы среди бывших офицеров был высок в Германии?
О: Да, это правда. Найти работу после карьеры профессионального офицера было не легко, особенно потому, что кто-то владевший собственным бизнессом занимался им в разрешения местного командующего Союзническими силами. Профессиональные офицеры счиатлись элитой Национал-Социалистической Партии, и любые связи с нами были экономически неразумными. Но прошло не так много времени, и люди стали понимать, что члены офицерского корпуса по большей части оставались вне политики. У нас не было никаких планов, кроме защиты своей странны от нападения, правильно это было или нет. Между нами и офицерами других стран не было различий. Все защищают свою страну и семьи, вне зависимости от политического руководства управляющего их страной.
В: Расскажите о работе, которой Вы занимались после войны в службе разведки.
О: Я начал работать на разведку США под крылом Организации Гелен, ответвление военной и внешней разведки абвера, сформированное капитаном Райнхардом Геленом во время войны. Затем я начал работать на Амт Бланк, являвшимся началом нашего Министерства Обороны под руководством Теодора Бланка, первое послевоенное министерство обороны Западной Германии во время правления Конрада Аденауэра. Я не могу обсуждать мою работу там, поскольку это по прежнему секретно и я дал клятву молчания.
В: Не могли бы Вы рассказать кем был Гелен?
О: Генерал Райнхард Гелен был одним из главных офицеров разведки Абвера, который позднее заменил адмирала Вильгельма Канариса во главе организации (после того, как Канарис был смещен, из-за его предполагаемого участия в попытке убить Гитлера 20 июля, и впоследствии придан смерти в Флоссенбургском концентрационном лагере в 195 году). Деятельность Гелена и установленные им стандарты были ответственны за созданиие многих послевоенных разведывательных сетей, включая GSG-9 (Германская антитеррористическая служба разведки). Гелен умер в 1979 году. Его работа по сбору разведданных о Красной Армии и его способность сопоставить разведданные по каждому аспекту Советских военных операций оказались бесценными для НАТО во время Холодной войны. Его понимание советского менталитета, военной системы, политических целей, и т.п. – все это, вероятно, предотвратило другой европейский, если не мировой, конфликт. Гелен считал, что знание это сила, и в этом он оказался прав.
В: Как Вы вернулись в армию, особенно в ВВС, после войны?
О: Ко мне обратились некоторые офицеры, которые упомянули о том, что они формируют Бундеслюфтваффе, о чем я уже знал благодаря моей работе в разведке, но они об этом не знали. Я был легко рекрирован, поскольку среди них уже было много бывших экспертов Люфтваффе. Я отправился для дополнительного летного обучения в Объединеное Королевство в качестве командующего истребительно-бомбардировочной эскадры JG.33. Я треировался на самых новых типах истребителей тех дней, в том числе Локхид F-104 Старфайтер. Потом я был командующим германскими тренировками в США, а позднее назначен начальником безопастности полетов в Вооруженных силах. После этого, я был генералом командующим 3-й авиадивизией Германии, начальником штаба Второй Группы Союзных Тактических ВВС, и затем командующим Германского Тактического Командования ВВС. Это были довольно таки разные должности. Я близко сотрудничал с многими значительными политическими фигурами того времени, такими как Роберт МакНамара, который был Секретарем Госбезопасноти при президенте Кеннеди.
В: Как сейчас Ваша семья?
О: У нас только одна дочь, которой сейчас 52 года, и которая замужем за офицером ВВС, подполковником, но не летчиком. У меня два внука, они студенты Мюнхенского универститета, им 27 и 25 лет.
В: Генерал Крупински, с вашим большим жизненным опытом, какой совет Вы бы дали современной молодежи?
О: Легко, лишь одно замечание: не верьте диктаторам и безумцам.
